Роль надежды дуровой в истории. Кавалерист-девица - как александр пушкин раскрыл тайну надежды дуровой. Две жизни кавалерист-девицы Надежды Андреевны Дуровой
ДУРОВА, НАДЕЖДА АНДРЕЕВНА (1783–1866) – первая в России женщина-офицер («кавалерист-девица»), писательница.
Родилась 17 сентября 1783 в Киеве в семье отставного гусарского ротмистра А.В.Дурова и Н.И.Дуровой (Александрович). Ее мать была разочарована рождением дочери вместо сына, и отдала ее на воспитание гусару Астахову, который привил девочке любовь к военному делу («Воспитатель мой, Астахов, по целым дням носил меня на руках, ходил со мной в эскадронную конюшню, сажал на лошадей, давал играть пистолетом, махать саблею»).
Выйдя в 18 лет замуж за чиновника 14 класса Сарапульского земского суда, Чернова, она в 20 лет (1802 или 1803) родила сына Ивана и, оставив мужа, переведенного служить в Ирбит, вернулась с ребенком в родительский дом. Здесь мать, по ее словам, все так же «постоянно жаловалась на судьбу пола находящегося под проклятием божьим, ужасными красками описывала участь женщин», отчего у Надежды возникло «отвращение к своему полу». В 1806 Дурова, в день своих именин пошла купаться, прихватив старую казацкую одежду. В нее она переоделась, а платье оставила на берегу. Родители решили, что она утонула, а она, переодевшись в мужское платье, присоединилась к направлявшемуся на войну с французами донскому казачьему полку. Она выдала себя за «помещичьего сына Александра Соколов».
В 1807 ее приняли «товарищем» (рядовым из дворян) в Коннопольский уланский полк под именем Александра Соколова. Полк в конце марта был направлен в Пруссию, откуда Дурова написала письмо отцу, прося прощения за свой поступок и требуя «позволить идти путём, необходимым для счастья». Отец Дуровой, получив от нее письмо, раскрывающее мотивы поступка, послал прошение к царю с просьбой разыскать дочь. По величайшему повелению Дурову, не раскрывая ее инкогнито, со специальным курьером отправили в Петербург. Там было принято решение оставить Надежду на службе, присвоить имя Александра Андреевича Александрова (его она и носила до смерти), зачислить корнетом в Мариупольский гусарский полк. За участие в боях и за спасение жизни офицера 1807 была награждена знаком отличия Военного ордена (солдатским Георгиевским крестом). В своих многолетних походах Дурова вела записки, которые позже стали основой для ее литературных произведений.
В 1811 Дурова перешла в Литовский уланский полк, в составе которого приняла участие в боевых действиях Отечественной войны, получила в Бородинском сражении контузию и была произведена в чин поручика. Была адъютантом (ординарцем) фельдмаршала М.И.Кутузова , прошла с ним до Тарутина. Участвовала в кампаниях 1813–1814, отличилась при блокаде крепости Модлине, в боях при Гамбурге. За храбрость получила несколько наград. Прослужив около десяти лет, в 1816 вышла в отставку в чине штаб-ротмистра. После отставки Дурова жила несколько лет в Петербурге у дяди, а оттуда уехала в Елабугу.
В Елабуге, «от нечего делать», занялась литературным трудом. Написала воспоминания на основе путевых записок (Кавалерист-девица. Происшествие в России , 1839), которые высоко оценил А.С.Пушкин . В жизни была нарушительницей канонов: носила мужской костюм, курила, коротко стригла волосы, при разговоре накидывала ногу на ногу и упиралась рукой в бок, да и именовала себя в мужском роде.
В 1842 вышла первая повесть о ее подвигах, написанная А.Я.Рыкачевым Надежда Дурова ; так она при жизни была признана уникумом. Сама же героиня жила в это время в Елабуге, забытая в том числе и выросшим сыном. В Елабуге она и умерла в 21 марта (2 апреля) 1866 в возрасте 83 лет. Хоронили ее, согласно завещанию, в мужском платье, с воинскими почестями на Троицком кладбище Елабуги.
В советское время Дурова послужила прототипом главной героини пьесы Александра Гладкова Давным-давно Шурочки Азаровой. Пьеса впервые была поставлена в 1941 в блокадном Ленинраде. По ней Э.А.Рязанов снял кинофильм Гусарская баллада . На основе либреттно А.Гладкова А.В.Богатыревым написана опера Надежда Дурова (1957). Потомки Дуровой – Владимир, Анатолий и ныне живущая Наталья Дуровы – стали всемирно-известной фамилией цирковых дрессировщиков.
Сочинения: Дурова Н.А. Избранные сочинения кавалерист-девицы . М., 1988.
Наталья Пушкарева
Публикации раздела Традиции
М ысль о том, что женщина в XIX веке могла быть офицером, кажется невероятной. Такое можно представить себе разве что в кино: помните Шуру Азарову из «Гусарской баллады» Эльдара Рязанова ? Впрочем, у Шурочки был реальный прототип - кавалерист-девица Надежда Дурова. И судьба этой женщины, которая почти 60 лет носила мужское платье и называла себя мужским именем, была не менее насыщенной и героической, чем у того же поручика Ржевского.
Дочь полка
Портрет кавалерист-девицы Надежды Дуровой. Фотография: cluebits.com
Лариса Голубкина в роли Шурочки Азаровой в художественном фильме «Гусарская баллада» (1962)
Родителями кавалерист-девицы Надежды Дуровой были дочь полтавского помещика Надежда Александрович и гусарский ротмистр Андрей Дуров. Надежда не получила отеческого благословения на брак: офицер был слишком беден, поэтому молодые решили сбежать и обвенчаться тайно.
Жизнь с бравым ротмистром предполагала постоянные походы вместе с кавалерийским полком, в котором он служил. Но Надежду Александрович это не пугало: она была молода и полна сил, а также страстно желала подарить супругу наследника. Однако 17 сентября 1783 года в Киеве вместо долгожданного сына женщина родила девочку, которую тут же невзлюбила. Ребенок был здоровым и сильным, но крикливым. Однажды в дороге до нового места расположения полка девочка так громко плакала, что вывела мать из себя: она выхватила младенца из рук кормилицы и выбросила в окно кареты.
«Гусары вскрикнули от ужаса, соскочили с лошадей и подняли меня всю окровавленную и не подающую никакого знака жизни; они понесли было меня опять в карету, но батюшка подскакал к ним, взял меня из рук их и, проливая слезы, положил к себе на седло. К удивлению всех, я возвратилась к жизни и, сверх чаяния, не была изуродована; только от сильного удара шла у меня кровь из рта и носа».
После этого едва не ставшего фатальным случая Дуров отдал дочь на попечение своему боевому товарищу, фланговому гусару Астахову. В его семье Надежда Дурова воспитывалась до пяти лет. Полковая жизнь в окружении мужчин сформировала у девочки характер бойкого мальчишки:
«Седло было моею первою колыбелью; лошадь, оружие и полковая музыка - первыми детскими игрушками и забавами».
Надежда Дурова. «Записки кавалерист-девицы»
Когда у Дуровых родились еще две дочери, брать в походы такое большое семейство стало окончательно невозможно, поэтому в 1789 году Андрей Дуров подал в отставку и занял должность городничего в Сарапуле Вятской губернии. Наде пришлось попрощаться со всем, к чему пристрастил ее добрый воспитатель Астахов: с лошадьми, пистолетами и играми на свежем воздухе. Маленькая Надежда вернулась под надзор матери, которая всеми силами старалась искоренить «астаховское гусарское воспитание»: заставляла дочь плести кружева, шить, вязать. За испорченное рукоделие она жестоко наказывала девочку.
Через несколько лет отец, поняв, что Надя несчастна, подарил ей черкесского жеребца Алкида. Но мать запретила девочке ездить верхом, считая это увлечение не женским. Не желая подчиняться материнской тирании, Дурова убегала в конюшню по ночам, садилась на Алкида и скакала по полям до самого рассвета. Когда это раскрылось, Надежда Александрович приняла решение избавиться от неуправляемой дочери - выдать ее замуж.
В 1801 году восемнадцатилетняя Дурова обвенчалась с дворянским заседателем 14-го класса Василием Черновом - разумеется, не по любви. Сразу после этого молодая семья отправилась в Ирбит - новое место службы ее супруга. В 1803 году Надежда родила сына Ивана, к которому так и не почувствовала материнской нежности. Семейная жизнь была невыносима Дуровой, поэтому вскоре она сбежала от мужа и сына и об этой части своей жизни даже не упомянула в мемуарах «Записки кавалерист-девицы». Возвращение девушки в Сарапул привело ее мать в ярость, и Надежда поняла, что в родительском доме жить свободно ей не дадут.
«Два чувства, столь противоположные - любовь к отцу и отвращение к своему полу, - волновали юную душу мою с одинаковою силою, и я с твердостию и постоянством, мало свойственными возрасту моему, занялась обдумыванием плана выйти из сферы, назначенной природою и обычаями женскому полу».
Надежда Дурова. «Записки кавалерист-девицы»
В 1806 году в 50 верстах от Сарапула остановился казачий полк. В день своих именин Дурова надела мужское казацкое платье, обрезала косы и прискакала на Алкиде в полк, где представилась Александром Дуровым, сыном помещика. Никто из казаков и не заподозрил в бойком юноше, ловко владевшем саблей и крепко сидящем в седле, девушку.
Военные подвиги и встреча с императором Александром I
Зернова Екатерина Сергеевна. Надежда Дурова. Открытка. Издательство Академии художеств СССР. 1949 г.
Томас Лоуренс. Фрагмент портрета императора Александра I Павловича. Фотография: vsluh.net
Через месяц казачий полк дошел до Гродно. Там Дурова представилась Александром Соколовым и поступила на службу в Коннопольский уланский полк. В нем ношение бороды было необязательным в отличие от казачьего полка, поэтому она не боялась быть разоблаченной. Наконец-то ее мечта исполнилась - судьба вернула ей и лошадей, и пистолеты, и сабли, а вскоре дала возможность проявить себя и в бою. Дурова отличились в битвах с французской армией при Гейльсберге, Фридланде, Гутштадте. За спасение раненого офицера в Гутштадте ее наградили Георгиевским крестом и произвели в унтер-офицеры.
Самоотверженность Дуровой поражала ее товарищей. Она презирала опасность, малодушие и никогда не жаловалась на боль и тяготы походной жизни. Ее философия была проста: «Неустрашимость есть первое и необходимое качество воина; с неустрашимостью неразлучно величие души, и, при соединении этих двух великих достоинств, нет места порокам или низким страстям» .
Ее секрет раскрылся в 1807 году в Тильзите во время подписания Тильзитского мира между Александром I и Наполеоном. Выдало Дурову письмо к отцу, в котором она просила прощения за свой побег:
«…отец мой послал его [письмо] к дяде в Петербург и просил узнать, в живых ли я. Дядя показал это письмо кому-то из знакомых ему генералов, и таким образом дошло оно до государя, который, прочитав его, был тронут, как говорили, до слез и тотчас приказал выправиться обо мне в Коннопольском полку, и если донесения будут в мою пользу, то представить меня лично к нему. Все начальники расхвалили меня сверх заслуг моих и ожиданий ».
Полковое начальство лишило Дурову оружия и отправило ее с сопровождением в Санкт-Петербург на аудиенцию к императору. Александр I был восхищен храбростью женщины и ее желанием служить родине. Он выслушал просьбу Дуровой не возвращать ее к родителям и разрешил остаться в армии: дал Дуровой мужское имя Александр Андреевич Александров и отправил в Мариупольский гусарский полк в чине подпоручика.
Военная карьера Дуровой начала стремительно развиваться: уже в 1811 году во время Отечественной войны она получила в командование полуэскадрон (60–75 всадников). В 1812 году Дурова участвовала в конной атаке под Смоленском, в Бородине, где была ранена в ногу. После лечения в родительском доме она получила чин поручика и служила ординарцем у самого Михаила Кутузова. Он знал, что офицером на самом деле была женщина, но относился к ней так же, как к военным-мужчинам, не делая скидок.
В 1813 году Дурова участвовала в блокаде крепостей Модлин и Гарбург, в переходе через Богемские горы. Но весной 1816 года штабс-ротмистру Дуровой пришлось попрощаться с армией: после 10 лет службы ее уволили, назначив небольшую пенсию в 1000 рублей в год. Кавалерист-девица уехала жить к брату Василию в Сарапул, где он служил городничим, а затем обосновалась в Елабуге .
Надежда Дурова - литератор и приятельница Александра Пушкина
Надежда Андреевна Дурова. Фотография: aif.ru
Александр Сергеевич Пушкин. Гравюра с картины О.А. Кипренского. Фотография: arran.ru
«Если автор «Записок» согласится поручить их мне, то с охотою берусь хлопотать об их издании. Если думает он их продать в рукописи, то пусть назначит сам им цену. Если книгопродавцы не согласятся, то, вероятно, я их куплю. За успех, кажется, можно ручаться. Судьба автора так любопытна, так известна и так таинственна, что разрешение загадки должно произвести сильное, общее впечатление».
Дурова заняла у сестры 800 рублей и выехала в Санкт-Петербург, где и познакомилась с поэтом. Женщина в мужском платье и с грубыми манерами произвела сильное впечатление на столичное общество. Русская писательница Авдотья Головачева-Панаева так описала Дурову:
«Она была среднего роста, худая, лицо земляного цвета, кожа рябоватая и в морщинах; форма лица длинная, черты некрасивые; она щурила глаза, и без того небольшие... Волосы были коротко острижены и причесаны, как у мужчин. Манеры у нее были мужские: она села на диван... уперла одну руку в колено, а в другой держала длинный чубук и покуривала ».
Как и ожидал Пушкин, «Записки кавалерист-девицы» имели оглушительный успех. Воодушевившись, Дурова решила посвятить себя сочинению романов и повестей. Со следующего же года она начала публиковаться в журналах «Библиотека для чтения», «Современник». Затем в печать вышли ее произведения «Гудишки», «Угол», «Серный ключ», «Год жизни в Петербурге, или Невыгоды третьего посещения». В 1840 году было опубликовано четырехтомное собрание сочинений Дуровой.
Литературные критики, в том числе и Виссарион Белинский , поддерживали ее произведения хвалебными отзывами, отмечали простоту слога, выразительность языка и небанальность содержания. Как писателя, ее больше всего волновала несправедливая разница между статусом мужчины и женщины в обществе.
До конца своих дней Надежда Дурова не снимала мужского платья и не изменяла своему мужскому имени. Она жила скромно, страстно любила животных, помогала всем, кто просил о помощи. Легендарная кавалерист-девица, поразившая своей доблестью самого императора, умерла в 1866 году в возрасте 83 лет. Похоронили ее со всеми воинскими почестями в Елабуге.
Надежда Андреевна Дурова была одной из первых русских женщин, посвятивших себя военному делу. Несмотря на огромные трудности, которые ей пришлось преодолеть, она добилась своего и стала первой женщиной-офицером в русской армии, «кавалерист-девицей». Она по праву может считаться героем войны 1812 года: оставив свой дом, своих родных, Дурова бросилась в эту авантюру, рискуя жизнью и доблестно сражаясь с французами в 1807, в 1812, и в 1813 гг.
Гусарское воспитание
Надежда Андреевна родилась 17 сентября 1783 г. В своих «Записках» она указывала на 1789 или 1790 г., что связано с тем, что Дурова решила уменьшить свой возраст, так как казакам, где она служила, полагалось носить бороду, и ей пришлось выдать себя за 14-летнего юношу, чтобы как-то объяснить отсутствие бороды.
Родителями Дуровой были гусарский ротмистр Дуров и дочь малороссийского помещика Александровича (одного из богатейших панов Малороссии). Их брак не был одобрен родителями девушки, и она сбежала из родительского дома вместе с бравым гусаром.
Семейство Дуровых с первых дней начало вести скитальческую полковую жизнь. Мать, которая очень хотела иметь сына, возненавидела свою дочь: «Отнесите, отнесите с глаз моих негодного ребенка и никогда не показывайте». Однажды когда годовалая Надежда долго плакала в карете, мать выхватила её из рук няни и выбросила в окно. Окровавленного младенца подобрали гусары.
Отец после этого отдал Надежду на воспитание гусару Астахову: «Воспитатель мой Астахов по целым дням носил меня на руках, ходил со мною в эскадронную конюшню, сажал на лошадей, давал играть пистолетом, махал саблею, и я хлопала руками и хохотала при виде сыплющихся искр и блестящей стали; вечером он приносил меня к музыкантам, игравшим пред зарею разные штучки; я слушала и, наконец, засыпала».
В 1789 году Андрей Васильевич оставил военную службу и получил место городничего в городе Сарапуле Вятской губернии. Маленькая Надежда вновь стала воспитываться матерью. Но ее «гусарское» воспитание, боевой нрав препятствовали усвоению типично женских занятий - рукоделия, хозяйства.
Через несколько лет мать отправила ее к своим родственникам в Малороссию. Там ее пылкий нрав утих. Она все больше читала, гуляла, даже начала выходить в свет. Стала более женственной, и ее полковые причуды отошли на задний план.
Но после возвращения домой Дурова вновь вспомнила детство, и все больше времени она проводила с отцом. Он подарил ей черкесского коня Алкида, езда на котором скоро стала её любимым занятием.
В 1801 году, когда Надежде исполнилось 18 лет, она вышла замуж за судебного заседателя Василия Степановича Чернова, и через год у неё родился сын Иван. К сыну, вероятно, как и её мать к ней, Дурова не питала никаких чувств: она даже не упомянула о нем в своих «Записках». Жизнь с мужем не заладилась, в родительском доме ей тоже не сиделось на месте. И в 1806 году Надежда Дурова, переодевшись в казачий костюм, сбегает из дома. Вот, о чем она думала: «Итак, я на воле! свободна! независима! я взяла мне принадлежащее, мою свободу: свободу! драгоценный дар неба, неотъемлемо принадлежащий каждому человеку! Я умела взять ее, охранить от всех притязаний на будущее время, и отныне до могилы она будет и уделом моим и наградою!»
Как Александр Васильевич Соколов стал Александром Александровичем Александровым
Только в 1807 году отец Дуровой получил от нее весточку. До этого момента он считал, что ее уже нет в живых. И новость о том, что его дочь под именем Александра Васильевича Соколова состоит в армии, шокировала его. Андрей Васильевич решил разыскать дочь. А к тому времени она уже успела принять участие во многих сражениях военной кампании 1807 года:
«Мая 22-го 1807. Гутштадт. В первый раз еще видела я сражение и была в нем. Как много пустого наговорили мне о первом сражении, о страхе, робости и, наконец, отчаянном мужестве! Какой вздор! Полк наш несколько раз ходил в атаку, но не вместе, а поэскадронно. Меня бранили за то, что я с каждым эскадроном ходила в атаку; но это, право, было не от излишней храбрости, а просто от незнания…».
«Июнь 1807. Фридланд. В этом жестоком и неудачном сражении храброго полка нашего легло более половины! Несколько раз ходили мы в атаку, несколько раз прогоняли неприятеля и в свою очередь не один раз были прогнаны! Нас осыпали картечами, мозжили ядрами, а пронзительный свист адских пуль совсем оглушил меня! О, я их терпеть не могу! Дело другое — ядро! Оно, по крайней мере, ревет так величественно и с ним всегда короткая разделка! После нескольких часов жаркого сражения остатку полка нашего ведено несколько отступить для отдохновения. Пользуясь этим, я поехала смотреть, как действует наша артиллерия, вовсе не думая того, что мне могут сорвать голову совершенно даром. Пули осыпали меня и лошадь мою; но что значат пули при этом диком, безумолкном реве пушек».
За спасение раненого офицера в разгар одного из сражений Дурова была награждена солдатским Георгиевским крестом и произведена в унтер-офицеры. Поразительно, но участвуя в сражениях, она ни разу не пролила чужую кровь.
Но вскоре ее тайна была обнаружена, благодаря усилиям ее отца и дяди. В полку её лишили оружия и свободы передвижения и отправили с сопровождением в Санкт-Петербург, где её сразу принял Александр I.
Дурова просила у императора позволения продолжить военную службу, что он ей и разрешил: он велел поступить ей в Мариупольский гусарский полк в чине подпоручика под именем Александрова Александра Александровича.
По словам Дуровой, быть гусаром для нее значило многое, и поэтому она перевелась в Литовский уланский полк.
Отечественная война
В Отечественную войну 1812 года Дурова командовала полуэскадроном.
Ее настроение в начале войны было не очень воодушевленным: «Говорят, Наполеон вступил в границы наши с многочисленным войском. Я теперь что-то стала равнодушнее; нет уже тех превыспренных мечтаний, тех вспышек, порывов. Думаю, что теперь не пойду уже с каждым эскадроном в атаку; верно, я сделалась рассудительнее; опытность взяла свою обычную дань и с моего пламенного воображения, то есть дала ему приличное направление».
Однако уже под Смоленском Дурова готова была сражаться: «Я опять слышу грозный, величественный гул пушек! Опять вижу блеск штыков! Первый год моей воинственной жизни воскресает в памяти моей!.. Нет! трус не имеет души! Иначе как мог бы он видеть, слышать все это и не пламенеть мужеством! Часа два дожидались мы приказания под стенами крепости Смоленской; наконец велено нам идти на неприятеля».
Дурова героически сражалась в Бородинском сражении: «Адский день! Я едва не оглохла от дикого, неумолкного рева обеих артиллерий… Эскадрон наш ходил несколько раз в атаку, чем я была очень недовольна: у меня нет перчаток, и руки мои так окоченели от холодного ветра, что пальцы едва сгибаются; когда мы стоим на месте, я кладу саблю в ножны и прячу руки в рукава шинели: но, когда велят идти в атаку, надобно вынуть саблю и держать ее голою рукой на ветру и холоде. Я всегда была очень чувствительна к холоду и вообще ко всякой телесной боли; теперь, перенося днем и ночью жестокость северного ветра, которому подвержена беззащитно, чувствую, что мужество мое уже не то, что было с начала кампании. Хотя нет робости в душе моей и цвет лица моего ни разу не изменялся, я покойна, но обрадовалась бы, однако ж, если бы перестали сражаться».
В этом сражении она была контужена ядром в ногу и была отправлена на лечение. Позднее Дурова служила ординарцем у Кутузова.
В мае 1813 она снова появилась в действующей армии и приняла участие в войне за освобождение Германии, отличившись при блокаде крепости Модлина и взятии города Гамбурга.
Фотография Н. А. Дуровой (около 1860—1865 г.г.)
Дурова была произведена в поручики, а в 1817 году вышла в отставку в чине штаб-ротмистра, с правом на получение пенсии. Остаток своей жизни она провела в Елабуге. Казалось бы, ее военная служба подошла к концу. Но, тем не менее, она постоянно ходила в мужском костюме, все письма подписывала фамилией Александров, сердилась, когда обращались к ней, как к женщине, и вообще отличалась, с точки зрения своего времени, большими странностями.
Умерла Надежда Андреевна 2 апреля 1866 в Елабуге Вятской губернии в возрасте 82 лет, похоронена на Троицком кладбище. При погребении ей были отданы воинские почести.
Твитнуть |
Хроника дня: Русские готовятся выступать
Генерал-квартирмейстр Главной армии К.Ф. Толь обследовал подступы к французскому авангарду и составил диспозицию боя и подготовил проводников. Русская армия готовилась выступить из Тарутинского лагеря.
Французские войска в Москве продолжали готовиться к выходу из города.
Персона: Надежда Андреевна Дурова
Надежда Андреевна Дурова (1783-1866)
Литературная деятельность «кавалерист-девицы»
Во время своей военной службы Надежда Дурова делала какие-то заметки и дневниковые записи. Считается, что именно на их основе впоследствии она создала свои «Записки». Огромную роль в известности ее творения сыграло знакомство с Александром Сергеевичем Пушкиным. Считается, что брат Надежды Василий однажды прислал Пушкину мемуары сестры и Пушкин оценил оригинальность этих записок.
В 1836 г. Дурова приехала в Петербург на встречу с великим поэтом, чтобы обсудить напечатание ее «Записок» в «Современнике». Она вспоминала об этом: «На другой день, в половине первого часа карета знаменитого поэта нашего остановилась у подъезда; я покраснела, представляя себе, как он возносится на лестницу и удивляется, не видя ей конца!.. но вот отворилась дверь в прихожую!.. я жду с любопытством и нетерпением!.. отворяется дверь и мне... но это еще пока мой Тишка; он говорит мне шопотом и вытянувшись: «Александр Сергеевич Пушкин». - Проси! - Входит Александр Сергеевич!.. К этим словам прибавить нечего. Я не буду повторять тех похвал, какими вежливый писатель и поэт осыпал слог моих «Записок»…».,/i>
Пушкин советовал дать «Запискам» самое простое название, а не называть их - «Записки Амазонки», как хотела сама Дурова. В 1836 г. «Современнике» были напечатаны её мемуары. Пушкин глубоко заинтересовался личностью Дуровой, писал о ней хвалебные, восторженные отзывы на страницах своего журнала и побуждал её к писательской деятельности. В том же году появились в 2-х частях «Записки» под заглавием «Кавалерист-Девица». Прибавление к ним вышло в 1839 г. Они имели большой успех, побудивший Дурову к сочинению повестей и романов: «Елена Т-ская красавица», «Год жизни в Петербурге, или невыгоды третьего посещения», «Граф Маврицкий», «Гудишки», «Павильон» и др.
С 1840 г. она стала печатать свои произведения в «Современнике», «Библиотеке для чтения», «Отечественных записках» и др. журналах; затем они появлялись и отдельно («Гудишки», «Повести и рассказы», «Угол», «Клад»). В 1840 г. вышло собрание сочинений Дуровой в четырёх томах.
Но, безусловно, главным произведением ее жизни были «Записки кавалерист-девицы». Они рисуют образ бесстрашного, отважного воина, доблестно сражающего с врагом, претерпевающего невзгоды и лишения, но не теряющего веру в победу. Надежда Дурова увековечила свое имя этими «Записками», которые до сих пор читают с огромным удовольствием все, кто интересуется историей и литературой.
2 (14) октября 1812 года
Партизаны взяли Богородск
Персона: Фредерик Стендаль (Анри Бейль)
Неприятное путешествие Стендаля
1 (13) октября 1812 года
Бой у села Вохна (Павлово)
Персона: Егор Семенович Стулов
Герасим Курин
30 сентября (12 октября) 1812 года
Французские войска готовятся к выходу из Москвы
Персона: Дмитрий Сергеевич Дохтуров
«Железный генерал» Дохтуров
29 сентября (11 октября) 1812 года
Бой за Верею
Персона: Рустам Раза
Армяне в войне 1812 года
28 сентября (10 октября) 1812 года
Третья Западная армия наступает
Персона: Егор Андреевич Агте
Южное направление. Действия Третьей Западной армии
Осенью 1806 года дочь сарапульского городничего Надежда Дурова тайно ушла из дому, переоделась в мужское платье и под именем Александра Соколова поступила в военную службу. В 1807 году она уже участвовала в сражениях. Тайна Дуровой была известна лишь нескольким людям, но слух о том, что в русской кавалерии служит женщина, все же распространился в армии, оброс легендарными подробностями, и самой Дуровой приходилось слышать о себе фантастические рассказы. Так началась легенда об отважной кавалерист-девице, легенда, вызывавшая и вызывающая до сих пор неослабевающий интерес и благодарное восхищение, вдохновляющая поэтов, художников, музыкантов.
Эта легенда, как и положено легенде, не следует точно фактам и обстоятельствам того события, о котором повествует, но сохраняет главный его смысл, его общую идею, нравственный и общечеловеческий смысл и потому находит отклик в умах и сердцах длинного ряда последующих поколений. Идея легенды о Надежде Дуровой - победа в борьбе за свободу, за свободу личную и за свободу Отечества. Об этом говорит легенда, этому же были посвящены жизнь и деятельность Надежды Андреевны Дуровой - богато и разносторонне одаренного человека, имевшего редкую в людях смелость преступить предрассудки своего времени, храброго воина, талантливой писательницы.
Надежда Андреевна Дурова родилась в сентябре 1783 года. Дня своего рождения она не знала и сама. "У отца моего нигде этого не записано,- сообщает она историку, составлявшему ее биографию. - Да, кажется, нет в этом и надобности. Можете назначить день, какой вам угодно".
Ее отец, Андрей Васильевич Дуров, - гусарский офицер, владелец одной-единственной небольшой деревни в Сарапульском уезде Вятской губернии (ныне Удмуртская АССР), мать, Надежда Ивановна, - красавица, "одна из прекраснейших девиц Малороссии", говорит о ней Дурова, - происходила из семьи богатых украинских помещиков Александровичей. Родители Надежды Ивановны были против этого брака. Молодые повенчались "увозом". Дурова подробно описала и страстную романтическую любовь родителей, и романтическое бегство матери из дому с бедным гусаром. Видимо, мать часто вспоминала и рассказывала эти эпизоды потому, что только они и были светлыми и счастливыми страницами ее замужества, следующие годы оказались цепью разочарований и страданий. Несмотря на то что после венчания Надежда Ивановна просила у отца прощения за нарушение его запрета, отец ее не простил и отказался от нее. В родительском доме она была баловнем семьи, не знала забот и уж конечно никаких материальных лишений; став женой строевого офицера невысокого чина (Дуров тогда имел чин ротмистра), к тому же живущего лишь на жалованье, она оказалась в совсем иных условиях. Ей пришлось ограничивать себя во всем, тяжелым и утомительным был походный быт, все это - да и многое другое - совершенно не походило на сложившееся у нее под влиянием чтения идиллических романов представление о жизни. "Муки, предшествовавшие моему рождению, - пишет Дурова, - удивили матушку самым неприятным образом; они не имели места в мечтах ее и произвели на нее первое невыгодное для меня впечатление". Надежда Ивановна ожидала сына, думая, что ради внука отец простит ее, но родилась девочка. Мать все же получила желанное прощение, однако неприязнь ее к дочери осталась.
Дурова рассказывает, что однажды на походе мать, утомленная и раздраженная ее криком, в нервном припадке выбросила ее, младенца, из окна кареты, и тогда отец поручил нянчить дочь фланговому гусару Астахову. "Воспитатель мой Астахов, - вспоминает Дурова, - по целым дням носил меня на руках, ходил со мною в эскадронную конюшню, сажал на лошадей, давал играть пистолетом, махал саблею". Зато когда мать решила сама заняться дочерью, которой к тому времени уже исполнилось шесть лет, то столкнулась с тем, что воспитание гусара Астахова пустило неистребимые корни. "Взяв меня из рук Астахова, мать моя не могла уже ни одной минуты быть ни покойна, ни весела; всякий день я сердила ее странными выходками и рыцарским духом своим; я знала твердо все командные слова, любила до безумия лошадей, и когда матушка хотела заставить меня вязать шнурок, то я с плачем просила, чтоб она дала мне пистолет, как я говорила, пощелкать; одним словом, я воспользовалась как нельзя лучше воспитанием, данным мне Астаховым! С каждым днем воинственные наклонности мои усиливались, и с каждым днем более мать не любила меня. Я ничего не забывала из того, чему научилась, находясь беспрестанно с гусарами; бегала и скакала по горнице во всех направлениях, кричала во весь голос: "Эскадрон! направо заезжай! с места! марш-марш!" Тетки мои хохотали, а матушка, которую все это приводило в отчаяние, не знала границ своей досаде, брала меня в свою горницу, ставила в угол и бранью и угрозами заставляла горько плакать".
Между тем в семье Дуровых разыгрывалась трагедия: Андрей Васильевич, в 1789 году оставивший из-за выросшей семьи - кроме Надежды у него родились еще две дочери и сын - военную службу и выхлопотавший должность городничего в Сарапуле, стал изменять жене, Надежда Ивановна тяжело переживала измены мужа, здоровье ее пошатнулось.
Надежда Дурова в молодости
Тяжелая атмосфера в доме и постоянные жалобы матери на судьбу произвели глубокое впечатление на H. А. Дурову и дали направление мыслям, которые позже определили весь ее жизненный путь. "Может быть, я забыла бы наконец все свои гусарские замашки и сделалась обыкновенною девицею, как и все, если б мать моя не представляла в самом безотрадном виде участь женщины. Она говорила при мне в самых обидных выражениях о судьбе этого пола: женщина, по ее мнению, должна родиться, жить и умереть в рабстве; что вечная неволя, тягостная зависимость и всякого рода угнетение есть ее доля от колыбели до могилы; что она исполнена слабостей, лишена всех совершенств и не способна ни к чему; что, одним словом, женщина самое несчастное, самое ничтожное и самое презренное творение в свете! Голова моя шла кругом от этого описания; я решилась, хотя бы это стоило мне жизни, отделиться от иола, находящегося, как я думала, под проклятием божиим".
Дурова страдала оттого, что мать в своем стремлении подчинить себе дочь и сломить ее волю заставляла ее делать то, к чему девочка чувствовала отвращение, унижала ее упреками и насмешками, отнимала все, к чему она привязывалась. С годами надзор матери становился мелочнее и тягостнее. "Она продолжала держать меня взаперти, рассказывает Дурова, - и не дозволять мне ни одной юношеской радости. Я молчала и покорялась; но угнетение дало зрелость уму моему. Я приняла твердое намерение свергнуть тягостное иго".
Освобождением от родительской власти для девушки в то время было только замужество, поэтому, наверное, восемнадцатилетняя Надежда Дурова охотно дала согласие, когда ей сделал предложение заседатель Сарапульского земского суда чиновник 14-го класса Чернов. В 1803 году она родила сына Ивана. Но ее замужество оказалось неудачным, вскоре она ушла от мужа, переведенного служить в Ирбит. и вернулась в родительский дом. Что послужило этому причиной, неизвестно; впоследствии Дурова, описывая свою жизнь, ни словом не упоминала о замужество, о сыне и не поддерживала ни с ним, ни с мужем никаких отношений. Можно только предполагать, что какие-то черты ее собственной замужней жизни и судьбы матери нашли отображение в повести "Игра судьбы, или Противозаконная любовь". Конечно, ни она сама, ни ее мать не имеют ничего общего с главной героиней повести Еленой Г*** - натурой слабой, бесхарактерной, так же как и события, описанные в ней, не могут быть соотнесены с действительными событиями в семье Дуровых, но последовательно проводимая в повести мысль, что в гибели Елены виновато поведение ее мужа, заставляет думать, что здесь Дурова размышляла о себе, и если в повести она при помощи фантазии логическое развитие событий довела до трагического конца, то в действительности прервала его в начальной стадии.
Освобождение путем замужества не удалось.
Домашняя обстановка с каждым днем становилась все тягостнее. Мать уже не надеялась ни на что, "беспрерывная досада испортила ее нрав и без того от природы вспыльчивый и сделала его жестоким", она, "угнетенная горестию, теперь еще более ужасными красками описывала участь женщин". Идея о фатальном рабстве женщин вызывала у Дуровой "отвращение к своему иолу", заставляла "с твердостию и постоянством" заниматься "обдумыванием плана выйти из среды, назначенной природою и обычаями женскому полу".
Неизвестно, сколько времени провела Дурова в родительском доме, уйдя от мужа, но, видимо, достаточно долго - год или два. Это было время серьезных размышлений о жизни, о себе, о своем будущем, время упорных занятий самообразованием. Елена Г***, героиня повести "Игра судьбы", оставленная мужем, рассуждает: "Что я такое в свете?.. жена без мужа... дано мне воспитание?.. Для чего меня ничему не учили!.. для чего я не знаю того, что знает здешняя полковница; городничиха; даже старая Р***: я плакала бы, играя свои фантазии на фортепиано или на арфе... я рисовала бы... хотя б поселили во мне охоту к чтению; может быть, суждения, наставления, примеры, какие могла б я найти в книгах, дали мне твердость характера, силу душевную!.." Безусловно, тут отразились размышлении самой Дуровой о скудости собственного образования. Проявив незаурядную силу воли, она самостоятельно принялась его восполнять. В то же время она начинает писать, и первым ее литературным опытом становится повесть о судьбе Елены Г***, повесть о судьбе женщины в современном обществе. Впоследствии эта повесть неоднократно перерабатывалась, и сейчас невозможно отделить первоначальный текст от позднейших доработок, но, видимо, сюжетная линия и основные идеи ее остались те же, что были и в первоначальном варианте.
Утвердившись в намерении "выйти из сферы, назначенной природою", Дурова естественно приходит к мысли выдать себя за мужчину и так же естественно для себя - мужчины она представляет единственный род деятельности - военную службу в кавалерии, ни о каком другом она просто не имела представления. Конечно, тут сыграли свою роль и патриотические порывы, и традиции семьи, и свойства характера.
Шел 1806 год. Наполеон, разбив в кампании 1805 года войска русско-австрийской коалиции, готовился к завоеванию России. В России понимали неизбежность войны с Наполеоном и тоже готовились к ней: производились реформы в армии, усовершенствовалось оружие, особенно артиллерия, в обществе усилились патриотические настроения.
И детские годы, проведенные под наблюдением гусара Астахова и вспоминавшиеся как самые счастливые в жизни, и одобрительные отзывы отца о ее умении скакать на коне - все заставляло Дурову думать в одном направлении: "Воинственный жар с неимоверною силою запылал в душе моей; мечты зароились в уме, и я деятельно начала изыскивать способы произвесть в действие прежнее намерение свое - сделаться воином, быть сыном для отца своего и навсегда отделиться от пола, которого участь и вечная зависимость начали страшить меня".
17 (29 по новому стилю) сентября 1806 года Дурова, переодевшись в мужской казачий костюм, ночью ушла из дому и, выдав себя за дворянина, желающего вопреки воле родителей поступить на военную службу, присоединилась к казачьему полку, чтобы с ним дойти до места размещения регулярных войск. Назвалась она Александром Васильевичем Соколовым. Под этим именем, дойдя с казаками до Гродно, она завербовалась "товарищем", то есть рядовым из дворян, в Коннопольский уланский полк.
"Итак, я на воле! свободна! независима! Я взяла мне принадлежащее, мою свободу: свободу! драгоценный дар неба, неотъемлемо принадлежащий каждому человеку! Я умела взять ее, охранить от всех притязаний на будущее время, и отныне до могилы она будет и уделом моим и наградою!" - так передает Дурова свои первые мысли в ту ночь, когда она совершила решительный шаг, ушла из дому и ехала на коне через лес, догоняя казачий полк. "Воля", "свобода" - слова, часто встречающиеся у Дуровой: "Воля - драгоценная воля! - кружит восторгами голову мою от раннего утра до позднего вечера"; в самые трудные дни, когда она падает с ног от изнеможения от военной муштры (ведь она - рядовой солдат), когда она каждую минуту должна подчиняться суровой воинской дисциплине, она все равно с восторгом повторяет: "Свобода, драгоценный дар неба, сделалась наконец уделом моим навсегда! Я ею дышу, наслаждаюсь, ее чувствую в душе, в сердце!" "Воля", "свобода" - понятия широкие, многозначные, но для Дуровой они имеют совершенно определенный и однозначный смысл: она понимает под "волей" и "свободой" право человека самому избрать свой жизненный путь; она избрала военную службу, осуществив тем самым, как она говорит сама, "неотъемлемое право человека управлять самому своей волей", поэтому для нее солдатская служба - это воля, несмотря на то, что для других эта же самая солдатчина - самое бесспорное выражение неволи.
До конца дней Дурова вспоминала первый год военной службы с особенной теплотой. "Никогда не изгладится из памяти моей, - пишет она, - этот первый год вступления моего на военное поприще; этот год счастия, совершенной свободы, полной независимости, тем более драгоценных для меня, что я сама, одна, без пособий постороннего умела приобресть их".
Дурова вступила в Коннопольский полк 9 марта 1807 года, в начале мая полк выступил в поход, чтобы присоединиться к русской армии, уже ведущей бои с наполеоновскими войсками на территории Пруссии.
Перед выступлением в поход Дурова написала письмо отцу, в котором сообщала, где она и под каким именем находится, умоляла простить побег, "дать благословение и позволить идти путем, необходимым для моего счастия".
Служба Дуровой в Коннопольском полку и ее участие в военных действиях 1807 года зафиксированы в формулярном списке - основном официальном документе каждого военнослужащего. Приводим его полностью, потому что он замечательно передает аромат времени и к тому же является единственным документальным источником этого периода биографии Дуровой.
"Формулярный список
Конно-Польского полка товарища Соколова
Ноября 6 дня 1807 года.
Имена. Товарищ Александр Васильев сын Соколов.
Сколько от роду лет. 17.
Мерою. 2-х аршин 5 вершков.
Какие имеет приметы. Лицом смугл, рябоват, волосы русые, глаза карие.
Из какого состояния. Из Российских дворян Пермской губернии, того же уезда. Крестьян не имеет, доказательство о дворянстве не представил.
В продолжении всей службы где и когда был ли в походах и у дела против неприятеля. В Пруссии и в действительных с французскими войсками сражениях, 1807 г. Мая 24 под г. Гутштатом, 25 в преследовании неприятеля до реки Пасаржи, 26 и 27 в перестрелке и стычках при реке Пасарье - ж, 28 у прикрытия Марша арьергарда и при сильном отражении неприятеля у переправы при г. Гутштате, 29 под городом Гельзберхом, Июня 2 под Фриндляндом, с 30 Мая по 7 число Июня у прикрытия Марша арьергарда до местечка Тылзета в беспрестанной перестрелке и при наступлении неприятеля в сильных отражениях онаго.
В домовых отпусках был ли и когда и явился ли в срок. Не бывал.
Не был ли по суду и без суда в штрафах, когда и за что именно. Не бывал.
Холост или женат, имеет ли детей. Холост.
В комплекте или сверх и где находится. В комплекте при полку".
Отец Дуровой, получив письмо дочери, подал через брата, живущего в Петербурге, прошение царю с просьбой разыскать его "дочь Надежду, по мужу Чернову, которая по семейным несогласиям принуждена была скрыться из дому и... записавшись под именем Александра Васильева сына Соколова в конный польский полк, служит товарищем" и вернуть "сию несчастную" в родительский дом. А. В. Дуров проявил в этом деле особую настойчивость не только потому, что любил дочь, но и потому, что весной 1807 года умерла Надежда Ивановна и он, испытывая позднее раскаяние, тяжело переживал г у утрату и чувствовал себя одиноким.
Дурову, "по высочайшему повелению", не раскрывая ее инкогнито, со специальным курьером доставили в Петербург. К ее формулярному списку был приложен рапорт главнокомандующего Буксгевдена: "Отличное поведение его, Соколова, и ревностное прохождение своей должности с самого вступления его в службу приобрели ему от всех, как начальников, так и сотоварищей его, полную привязанность и внимание. Сам шеф полка генерал-майор Каховский, похваляя таковое его служение, усердие и расторопность, с какими исполнял он всегда все препорученное во многих бывших с французскими войсками сражениях, убедительно просит оставить его ему в полку как такого унтер-офицера, который совершенно подает надежду быть со временем весьма хорошим офицером, да и сам он, Соколов, непременное желание имеет остаться всегда на службе".
Царь, первоначально имевший намерение, как сообщает сама Дурова, "наградить" ее и "возвратить с честью в дом отцовский", после ее просьбы разрешил остаться в армии, повелел именоваться по своему имени Александровым, что само по себе, но понятиям того времени, означало великую степень благоволения, и приказал зачислить ее в аристократический Мариупольский гусарский полк. Узнав о том, что Дурова спасла жизнь офицеру на поле боя (сама она об этом ему не рассказала), царь вручил ей Георгиевский крест, который, объяснил он, полагается ей за этот поступок по статуту ордена.
Надежда Дурова спасает раненого офицера
Со дня царского приема - 31 декабря 1807 года - Дурова, теперь называвшаяся Александром Андреевичем Александровым, именем, которое она носила до смерти, была зачислена корнетом в Мариупольский гусарский полк.
В Петербурге Дурова узнала о смерти матери. Так как мать умерла вскоре после получения ее письма из Гродно, то Дурова винит себя в том, что ее письмо огорчило мать и, может быть, ускорило ее кончину. Царь поручил начальнику своей канцелярии Ливену доводить до его сведения просьбы корнета Александрова; Дурова просила оказать покровительство ее отцу, о чем сообщила и отцу. Вскоре Ливен получил от старика Дурова письмо, никак не сообразующееся с царским повелением. Позже Андрей Васильевич будет гордиться своим "старшим уланом", но сейчас он был удивлен, возмущен, обеспокоен. "По уведомлению дочери моей, проживающей в Петербурге под именем Александр Соколов, - пишет он, - но несчастью, служившей в Коннопольском полку товарищем, которая пишет, чтобы я прямо адресовался к Вам, что я исполняя, покорнейше прошу первое принять меня в Ваше покровительство и все бедное мое семейство, а потому и несчастного моего друга Соколова, или, я не знаю, под каким он теперь именем. Прошу Ваше Сиятельство внять гласу природы и пожалеть о несчастном отце, прослужившем в армии слишком двадцать лет офицером, а потом продолжавшем статскую службу также более двадцати лет, лишившись жены, или, лучше сказать, наилучшего друга, и имея надежду на Соколова, что, по крайней мере, он усладит мою старость и водворит в недрах моего семейства спокойствие; но во всем вышло противное: он пишет, что в полк едет служить, куда не изъясняя в своем письме. Нельзя ли сделать милость уведомить почтеннейшим Вашим извещением, где и в каком полку, и могу ли я надеяться скоро иметь ее дома хозяйкою. Сия милость Ваша усугубит мое терпение, и беру смелость испросить Вас иногда Соколову написать; он уверил меня, что Вы доставите ему мои письма. Ах как я, отец мой, буду Вам за это благодарен, и тогда удостойте Вашим милостивым ответом!" Видимо, Дуров, когда писал это письмо, еще не знал, что военная служба дочери санкционирована царем, впоследствии он своей просьбы не повторял.
Дурова прослужила в гусарах три с небольшим года, затем по ее просьбе была переведена в Литовский уланский полк. В "Записках" она объясняет, что перевелась из-за того, что дочь полковника их полка влюбилась в нее и она не захотела ставить девушку в неловкое положение. Но в тех же "Записках" сказано, что была и другая причина: служба в гусарах требовала значительных средств, на ту жизнь, которую по традиции вели гусарские офицеры, их жалованья не могло хватить, что многих совершенно не заботило, так как они были богаты и получали доходы с имений, Дурова же не имела никаких доходов, кроме жалованья, и, естественно, чувствовала себя в кругу однополчан не особенно удобно. Уланские офицеры жили скромнее.
Сведения о дальнейшей службе Дуровой содержатся в формулярном списке, составленном на нее при отставке. К тому, что содержалось в формуляре "товарища" Соколова, в нем добавлено, что "в Пруссии противу французских войск в сражениях" "за отличность награжден знаком отличия военного ордена св. Георгия 5 класса". Отечественную войну 1812 года она встретила уже будучи подпоручиком Литовского уланского полка, с полком прошла весь путь русской армии от границы до Тарутина. "1812 года противу французских войск в Российских пределах в разных действительных сражениях, - сообщает формулярный список,- Июня 27-го под местечком Миром, Июля 2-го под местечком Романовым, 16-го и 17-го под деревнею Дашковкою, Августа 4-го и 5-го под городом Смоленском, 15-го при деревне Лужках, 20-го под городом Ржацкою пристанью, 23-го под Колоцким монастырем, 24-го при селе Бородине, где и получил от ядра контузию в ногу".
29 августа Дурова была произведена в чин поручика. После оставления Москвы она недолгое время служила адъютантом M. И. Кутузова.
Полученная при Бородине контузия оказалась серьезнее, чем это представлялось сначала, и Дурова была вынуждена взять отпуск для лечения. Отпуск она провела в родительском доме в Сарапуле, а весной 1813 года вернулась в армию, которая к тому времени уже находилась за границей. Литовский полк во время заграничного похода участвовал в боях в Польше и Германии.
В 1816 году, прослужив в общей сложности десять лет, Дурова вышла в отставку в чине штабс-ротмистра. В официальных документах сказано, что поручик Александров "уволен от службы за болезнию", сама она в краткой автобиографии пишет: "В 1816 году я, по желанию отца, вышел в отставку, хотя с большим нехотением оставлял блестящую карьеру свою", современник же сообщает, что "Александров отказался от службы как обиженный: ему прислали на голову ротмистра", то есть вместо того, чтобы, как следовало, по старшинству назначить ее командиром эскадрона, назначили другого. Более всего вероятна именно третья версия: Дурова подала в запальчивости рапорт об отставке, но вскоре пожалела об этом, написала прошение об определении вновь на службу, но, как отмечено в официальной справке, на ее прошение "высочайшего соизволения не последовало".
Несколько лет Дурова прожила в Петербурге у дяди, год - на Украине у родных, затем вернулась в Сарапул к отцу, занимавшему должность городничего. После смерти А. В. Дурова в середине 1820-х годов его должность занял сын - Василий Андреевич, переведенный вскоре на ту же должность в Елабугу; вместе с братом переехала в Елабугу и H. А. Дурова.
В Елабуге "от нечего делать, - пишет Дурова в автобиографии, - вздумалось мне пересмотреть и прочитать разные лоскутки моих Записок, уцелевшие от различных переворотов не всегда покойной жизни. Это занятие, воскресившее в памяти и в душе моей былое, дало мне мысль собрать эти лоскутки и составить из них что-нибудь целое, напечатать".
По немногим попутным замечаниям и деталям, содержащимся в произведениях Дуровой, видно, что литературным трудом она занималась много и постоянно. В рассказе "Литературные затеи", в котором описываются события конца 1811 года, она сообщает: "В чемодане моем лежало множество исписанных листов бумаги", и в том числе "описание Елены Г." - будущая повесть "Игра судьбы"; описывая эпизод, случившийся с ней в Германии в 1814 году, когда она с товарищем, пустившись в путешествие и оставшись без всех вещей и денег, украденных у них, в то время как расстроенный товарищ лег спать, пошла уговаривать хозяйку "засветить даром свечку" и после того, как свечка была получена, "написала страницы две". Из этого можно заключить, что рукопись всегда находилась при ней и у нее вошел в обычай и привычку ежедневный литературный труд.
Произведения Дуровой обнаруживают хорошее знание русской и иностранной литературы. Характеризуя кого-нибудь из знакомых, она часто прибегает к сравнению его с литературным персонажем; в том же рассказе "Литературные затеи" она высказывает мысль о том, что главное условие для создания настоящего литературного произведения - это наличие у писателя таланта - истина простая, но трудно усвояемая теми, у кого имеется свободное время и под рукой оказывается бумага с пером: "...название стихотворца, по моему мнению, можно дать всякому, кто только прибирает рифмы, хотя б в них не было искры человеческого смысла; но быть поэтом может только тот, кто получил от природы этот изящный дар, не зависящий ни от навыка, ни от наук".
Дурова сомневалась, имеет ли она этот дар, так как только в 1835 году решила предпринять первые шаги к напечатанию своих литературных произведений - "Записок", как она их назвала.
Надежда Дурова у Кутузова
Брат Дуровой Василий Андреевич в 1829 году случайно познакомился с А. С. Пушкиным, в 1835 году он убедил сестру послать свои произведения Пушкину и взялся быть посредником. На письмо В. А. Дурова Пушкин ответил: "Если автор Записок согласится поручить их мне, то с охотою берусь хлопотать об их издании. Если думает он их продать в рукописи, то пусть назначит сам им цену. Если книгопродавцы не согласятся, то, вероятно, я их куплю. За успех, кажется, можно ручаться. Судьба автора так любопытна, так известна и так таинственна, что разрешение загадки должно произвести сильное общее впечатление. Что касается до слога, то чем он проще, тем будет лучше. Главное: истина, искренность. Предмет сам по себе так занимателен, что никаких украшений не требует. Они даже повредили бы ему".
Несмотря на то что слухи о сражающейся в рядах русской армии девушке распространились в Отечественную войну 1812 года довольно широко, знали истину лишь немногие. Малую степень осведомленности современников характеризует ответ Дениса Давыдова на вопрос Пушкина о Дуровой: "Дурову я знал потому, что я с ней служил в арьергарде, во все время отступления нашего от Немана до Бородина. Полк, в котором она служила, был всегда в арьергарде, вместе с нашим Ахтырским гусарским полком. Я помню, что тогда поговаривали, что Александров - женщина, но так, слегка. Она очень уединена была и избегала общества, столько, сколько можно избегать его на биваках. Мне случилось однажды на привале войти в избу вместе с офицером того полка, в котором служил Александров, именно с Волковым. Нам хотелось напиться молока в избе... Там нашли мы молодого уланского офицера, который только что меня увидел, встал, поклонился, взял кивер и вышел вон. Волков сказал мне; "Это Александров, который, говорят,- женщина". Я бросился на крыльцо, но он уже скакал далеко. Впоследствии я ее видел на фронте..."
Когда год спустя Пушкин опубликовал в "Современнике" отрывок из "Записок" Дуровой, он предпослал ему предисловие, в котором пишет о том, что именно вызывало любопытство общества: "Какие причины заставили молодую девушку, хорошей дворянской фамилии, оставить отеческий дом, отречься от своего пола, принять на себя труды и обязанности, которые пугают и мужчин, и явиться на поле сражений - и каких еще? Наполеоновских! Что побудило ее? Тайные семейные огорчения? Воспаленное воображение? Врожденная, неукротимая склонность? Любовь?.. Вот вопросы, ныне забытые, но которые в то время сильно занимали общество".
Сомневающейся в своем литературном таланте Дуровой ее сочинения казались порой "ничтожными". Посылая "Записки" Пушкину, она сначала не предназначала их для печати, а видела в них лишь материал, на основе которого может быть создано литературное произведение. "Прекрасное перо ваше, - писала она Пушкину в первом письме, - может сделать из них что-нибудь весьма занимательное для наших соотечественниц". Восторженный отзыв Пушкина: "Сейчас прочел переписанные Записки: прелесть, живо, оригинально, слог прекрасный. Успех несомнителен" - обрадовал Дурову, благодаря ему она поверила в свой литературный талант.
Первоначально предполагалось, что Пушкин будет издателем "Записок" Дуровой. Она приехала в Петербург с полной их рукописью. Встречи с Пушкиным Дурова описала в повести "Год жизни в Петербурге, или Невыгоды третьего посещения", но в конце концов она поручила издание "Записок" не Пушкину, а своему двоюродному брату Ивану Григорьевичу Бутовскому, военному писателю, переводчику, автору книг "Об открытии памятника императору Александру I", "Фельдмаршал князь Кутузов-Смоленский при конце и начале своего боевого поприща", переводчику "Истории крестовых походов" Мишо, "Разговоров в царстве мертвых" Фонтенеля. Впоследствии Дурова сожалела, что, как пишет она сама, "имела глупость лишить свои Записки блистательнейшего их украшения, их высокой славы - имени бессмертного поэта!".
Переписка с Пушкиным и воспоминания дают возможность представить суть происшедшего. Она торопила с изданием, Пушкин же терпеливо объяснял: "Хлопоты сочинителя вам непонятны. Издать книгу нельзя в одну неделю; на то требуется по крайней мере месяца два"; требовала, чтобы Пушкин ехал к царю, находившемуся к тому же на маневрах, и представил ему рукопись на цензуру (перед этим Пушкин сообщил Дуровой, что его произведения должны проходить цензуру царя), он ей отвечал: "Ехать к государю на маневры мне невозможно по многим причинам. Я даже думал обратиться к нему в крайнем случае, если цензура не пропустит ваших Записок. Это объясню я вам, когда буду иметь счастье вас увидеть лично"; между ними возникли разногласия по поводу названия книги: Дурова хотела ее озаглавить "Своеручные заииски русской амазонки, известной под именем Александрова", Пушкин ей возражал: "Заииски амазонки" - как-то слишком изысканно, манерно, напоминает немецкие романы. "Записки Н. А. Дуровой" - просто, искренне и благородно"; неудовольствие Дуровой вызвало и то, что Пушкин в журнале назвал ее Н. А. Дуровой, а не Александровым.
Но главная причина разрыва Дуровой с Пушкиным заключалась, вероятно, в том, что, печатая отрывок из ее записок в "Современнике", он, воспринимая их как исторический документальный источник, соответственно отредактировал его, сократил беллетристические куски. Дурова же писала беллетристическое произведение, то есть произведение другого жанра, и поэтому, вполне естественно для автора, болезненно реагировала на искажение ее замысла. О своем возмущении редактурой Пушкина она не пишет, но прямое отношение к этому вопросу имеет ее высказывание об авторской воле в повести "Год жизни в Петербурге": "Сегодня я прочитала, что в Записках моих много галлицизмов. Это легко может быть, потому что я не имею понятия, что такое галлицизм. Обвиняют издателя, почему не исправил их? Не мог! решительно не мог, не имел на это ни права, ни власти. Издатель при жизни автора ни господин, ни хозяин издаваемого сочинения и должен соображаться с волею настоящего властелина его. Я не только что поставила непременным условием моему родственнику ничего не исправлять в моих Записках, но еще и неусыпно стерегла, чтоб этого не случилось. Итак, все, что в них есть хорошего - мое и дурного - тоже мое. В них нет ни одного слова чужого, то есть не собственно моего". Подтверждением того же является и предваряющее издание ее книги предисловие "От издателя": "Сочинительница предлагаемых здесь Записок, двоюродная сестра моя, поручила мне издать их в свет без малейшей перемены. Охотно исполняю желание ее".
Редактируя текст Дуровой, Пушкин имел в своем распоряжении небольшой отрывок ее "Записок", не дающий представления ни о характере всей рукописи, ни о замысле автора. По выходе же первого тома, когда Пушкину стала ясна особенность произведений Дуровой, он уже не предъявляет к нему прежних требований как к историческому документу, а оценивает как замечательное литературное произведение.
"Записки" Дуровой отдельной книгой вышли осенью 1836 года под названием "Кавалерист-девица. Происшествие в России". Как и предполагал Пушкин, они имели большой успех и оживили былой интерес к их автору. Дурова получает приглашения в аристократические дома, на нее появляется мода, все это она описала в повести "Год жизни в Петербурге", изобразив любопытствующий свет в сатирических красках. Мода на Дурову в аристократических гостиных скоро прошла, но в русскую литературу с книгой "Кавалерист-девица" пришла интересная, оригинальная и талантливая писательница.
Надежда Дурова 1837 год
Самую глубокую и точную характеристику Дуровой-писательницы дал В. Г. Белинский. Еще на публикацию отрывка в "Современнике" он откликнулся в обзорной статье, посвященной этому номеру журнала: "Здесь замечательна статья "Записки Н. А. Дуровой, издаваемые А. Пушкиным". Если это мистификация, то, признаемся, очень мастерская; если подлинные записки, то занимательные и увлекательные до невероятности. Странно только, что в 1812 году могли писать таким хорошим языком, и кто же еще? женщина; впрочем, может быть, они поправлены автором в настоящее время. Как бы то ни было, мы очень желаем, чтоб эти интересные записки продолжались печататься". В 1839 году в рецензии на новую книгу "Записки Александрова. Добавление к Девице-кавалерист" Белинский пишет о Дуровой как о бесспорном таланте, отмечает, что уже с первого своего выступления в "Современнике" "литературное имя Девицы-кавалериста было упрочено"; в следующем году он помещает имя Дуровой в перечне имен "более или менее блестящих и сильных талантов" наряду с Карамзиным, Баратынским, Дельвигом, Денисом Давыдовым, Полежаевым, Далем, Загоскиным.
Белинский обратил внимание на то главное, что, собственно, и составляет сущность и "Кавалерист-девицы" и "Записок Александрова": "...боже мой, что за чудный, что за дивный феномен нравственного мира героиня этих записок". Одновременно он отмечает ее литературное мастерство: "И что за язык, что за слог у Девицы-кавалериста! Кажется, сам Пушкин отдал ей свое прозаическое перо, и ему-то обязана она этою мужественною твердостию и силою, этою яркою выразительностию своего слога, этой живописною увлекательностию своего рассказа, всегда полного, проникнутого какою-то скрытою мыслию".
Многие современники ожидали найти в "Записках" Дуровой раскрытие тайных обстоятельств, каких-то сенсационных разоблачений, другие искали точных исторических сведений об эпохе наполеоновских войн - и те и другие были в достаточной степени разочарованы: книга оказалась лишена привкуса скандальности, не оказалось в ней и новых сведений о крупных исторических деятелях.
Тонкость и проницательность оценки Белинского обусловились тем, что он прочел "Записки" Дуровой без предвзятого взгляда и увидел в них то, что они содержат, и не требовал того, чего в них нет.
"Записки" Дуровой не мемуары в общепринятом смысле, а литературно-художественное произведение. Главное в них - не цепь событий, не ряд исторических лиц, проходящих по их страницам. Хотя у Дуровой есть и яркие описания исторических эпизодов, и характеристики исторических лиц, причем характеристики интересные, например, она изображает героя Отечественной войны 1812 года Милорадовича не таким, каким видело его большинство современников, но зато сходно с теми взглядами, к которым пришли историки, знающие и то, что было сокрыто от современников, главное в "Записках" Дуровой - образ их автора, "дивный феномен нравственного мира".
Образ Дуровой предстает перед читателем в развитии, год за годом, шаг за шагом писательница изображает, как он складывается, под каким влиянием, она анализирует свои поступки, психологию, выявляя основное. Потому-то так убедителен этот образ.
Формирование образа происходит в продолжение всей книги, с первой до последней страницы, постепенно и последовательно, поэтому книга Дуровой необычайно целостна, она не может быть разделена на фрагменты, отрывки (исключая порой лишь вставные новеллы - рассказы, слышанные автором от разных лиц), в отдельном отрывке нет целостного образа.
Дурова в жизни сама творила свою судьбу, ее "Записки" - литературная параллель того же процесса творчества: как в жизни она отметала ненужное ей, так и в книге она убирала лишнее, искажающее идею развития образа. Поэтому в "Записках" нет рассказа о замужестве, переставлены общепринятые акценты на исторических событиях, нарушена хронология, и в первую очередь хронология ее собственной жизни, она последовательно уменьшала себе возраст, выкинув из собственной жизни годы от выхода замуж до поступления в армию.
Несмотря на исключительность судьбы своего литературного двойника, Дурова создала художественный, типический образ современницы. На что она решилась в жизни, то волновало умы и ее современниц, было их тайной мечтою. Она знала это и в книге обращалась прямо к ним: "Свобода, драгоценный дар неба, сделалась наконец уделом моим навсегда! Я ею дышу, наслаждаюсь, ее чувствую в душе, в сердце! Ею проникнуто мое существование, ею оживлено оно! Вам, молодые мои сверстницы, вам одним понятно мое восхищение! Одни только вы можете знать цену моего счастия!"
Литературное творчество Дуровой представляет собой и литературный феномен. "Странно только, что в 1812 году могли писать таким хорошим языком", - удивляется Белинский. Действительно, по возрасту, по тем образцам, на которых она воспитывала свой литературный вкус, Дурова относится к допушкинскому периоду литературы, она старше наиболее значительных прозаиков 1830-х годов Загоскина, Лажечникова, Бестужева-Марлинского, но ее проза часто менее архаична, чем их.
Вслед за "Кавалерист-девицей" Дурова печатает целый ряд книг: повести "Год жизни в Петербурге", "Павильон" и "Серный ключ" (положительно оцененные Белинским), "Угол", "Клад", романы "Гудишки" и "Ярчук. Собака-духовидец", выходят ее "Повести и рассказы" в четырех томах. Собственно говоря, все литературные произведения Дуровой составляют некий единый организм, объединяющим началом которого является ее автобиографическое повествование, а все остальное отпочковывается от него. Форма, в которой это происходит, всегда одинакова: и "Павильон", и "Серный ключ", и "Гудишки", и другие произведения построены по одному образцу - автору кто-то рассказывает какую-либо историю, и автор, в свою очередь, пересказывает ее читателю.
Среди повестей Дуровой В. Г. Белинский особо выделяет повесть "Павильон", он называет ее "прекрасной" и в рецензии, посвященной ей, раскрывает содержащийся в ней глубокий нравственный смысл и проникновение в тайники психологии человека, дающее возможность для философской сравнительной характеристики любви и страсти.
Надежда Дурова
"Глубокое и резкое впечатление производит этот рассказ, - пишет Белинский,- за исключением излишнего обилия подробностей и некоторой растянутости, так энергически и с таким искусством изложенный!.. Этот безрассудный отец, самовольно определивший своему сыну противное его духу поприще и за то проклинающий его труп за страшное злодейство; этот молодой ксендз, с его глубокою душою и волканическими страстями, усиленными воспитанием и уединенною жизнию, страстями, которые, без этого, может быть, прониклись бы светом мысли и возгорелись бы кротким огнем чувства, а могучая воля устремилась бы на благое и в благой деятельности дала бы плод сторицею: какие два страшные урока!.. Не доказывает ли первый, что нравственная свобода человека священна: отец Валериана еще в детстве обрек его служению алтаря, но бог не принял обетов, произнесенных бессознательным и недостовольным повиновением чужой воле, а не собственным стремлением выполнить потребности своего духа и в этом выполнении обрести свое блаженство!.. Не доказывает ли второй, что только чувство истинно и достойно человека; но что всякая страсть есть ложь, заблуждение, грех?.. Чувство не допускает убийств, крови, насилия, злодейства; но все это есть необходимый результат страсти. Что такое была любовь Валериана? - страсть могучей души и, как всякая страсть, - ошибка, обман, заблуждение. Любовь есть гармония двух душ, и любящий, теряясь в любимом предмете, находит себя в нем и если обманутый внешностию, почитает себя не любимым, то отходит прочь с тихою грустию, с каким-то болезненным блаженством в душе, но не с отчаянием, не с мыслию о мщении и крови, обо всем этом, что унижает божественную природу человека. В страсти выражается воля человека, стремящаяся, вопреки определениям вечного разума и божественной необходимости, осуществить претензии своего самолюбия, мечты своей фантазии или порывы кипящей своей крови!..
Да, повторим еще раз: повесть "Павильон" представляет собою прекрасное содержание, увлекательно и сильно, хотя местами и растянуто, изложенное; обличает руку твердую, мужскую".
Безусловно, Дурова всем своим творчеством целиком принадлежит эпохе романтизма, таковы и избираемые ею сюжеты, странные происшествия, аффектированные страсти. В сороковые годы в русской литературе подобный романтизм становится безнадежно устарелым явлением. Отзывы о новых произведениях Дуровой становятся прохладнее, критики по-прежнему отмечают занимательность ее повествования, но в то же время пишут о странности выбора тем, устарелости литературных приемов. Дурова перестает печататься.
Она уезжает в Елабугу и живет там безвыездно, ходатайствует перед местными властями за всех, кто обращается к ней за помощью, превращает свой дом в приют для брошенных и увечных животных.
Ее спрашивали, почему она больше ничего не пишет, на это она отвечала: "...оттого, что мне теперь не написать так, как я писала прежде, а с чем-нибудь явиться в свет не хочется". Но, наверное, она все-таки писала, однако не печаталась, как прежде не печаталась до 1836 года, хотя писала уже два десятилетия.
Литературное произведение живет две жизни: одну - со своими современниками и вторую - в восприятии следующих поколений. С течением времени все яснее становятся достоинства произведений Дуровой, и прежде всего ее "Записок", отмеченные еще А. С. Пушкиным и В. Г. Белинским, и все более несущественным кажется то, что современниками вменялось ей в недостатки; образ, созданный ею, обретает все большую глубину и раскрывается полнее: современники видели в нем лишь портрет конкретного человека, мы теперь видим в нем типичный характер, портрет эпохи. И нам легче, чем ее современникам, понять глубину содержания ее творчества и воспринять художественное совершенство - "кажется, сам Пушкин отдал ей свое прозаическое перо" - ее прозы.
Сейчас произведения Дуровой воспринимаются совершенно иначе, чем воспринимались современниками: сейчас в их восприятии значительно ослаб элемент остроты познаваемой тайны, потому что давно уже ни для кого не является тайной, что под именем улана Александрова скрывалась женщина, хотя, надобно сказать, это давнее событие продолжает интересовать и читателей последней четверти XX века. Но если раньше читатели жаждали узнать, как все это было, то теперь хотят знать, почему это случилось.
Знаменательно, что Пушкин в числе причин, которые, по мнению общества, могли побудить Дурову надеть военный мундир,- "тайные семейные огорчения", "воспаленное воображение", "врожденная, неукротимая склонность", "любовь" - не называет истинную, руководившую ею и прямо названную в "Записках": стремление к свободе, к осуществлению неотъемлемого права человека управлять самому своей волей, хотя она-то и была главной.
Современники, пытаясь объяснить себе поступок Дуровой, перебрали все перечисленные Пушкиным причины и особое внимание уделили "врожденной, неукротимой склонности":
В руке сжав сабли рукоять,
Беллоны вид приняв суровый.
Летит на вражескую рать, -
так описывал ее поэт 1820 - 1840-х годов А. Н. Глебов. Беллоной - римской богиней войны - изображалась она и в некоторых других стихотворениях и прозаических сочинениях. Подобное истолкование упрощает и искажает идею "Записок" Дуровой и образ их героини.
В жизни Дуровой военная служба заняла такое значительное место, что именно в отношении к ней проявилась особенно ярко и полно ее личность.
Дурова выросла в военной среде, военный быт был ей дорог и близок. Очень важно также и то, что это было время, когда на армию возлагалась высокая миссия защиты отечества, которая облагораживала и давала высшую цель военной службе. Дурову восхищала храбрость русского солдата, она была способна увлечься азартом атаки, желанием славы, наконец, ее подчиняла себе могучая красота движущихся войск, но она отнюдь не обладала той "неукротимой склонностью" к войне, которую ей приписывали.
Памятник Надежде Дуровой в Елабуге
"Я люблю кровавый бой", - воспевал Д. Давыдов. Дурова не пытается опоэтизировать войну. Об ожесточенном сражении при Гейльсберге она пишет: "Ах, человек ужасен в своем исступлении! Все свойства дикого зверя тогда соединяются в нем!", о нем же: "Я очень много уже видела убитых и тяжело раненных! Жаль смотреть на этих последних, как они стонут и ползают по так называемому полю чести!", бои она видит как ряд "страшных, кровавых сцен". Дурова скакала в атаки, подвергалась опасности быть убитой, проявила большую личную храбрость, но в ее "Записках" рассказан в общем-то незначительный эпизод, обронена но его поводу одна фраза, однако в его свете образ Дуровой-Беллоны приобретает совсем иную окраску. В этом эпизоде Дурова рассказывает о том, как она исполнила просьбу ротмистра добыть к обеду гуся: "Ах, как мне стыдно писать это! Как стыдно признаваться в таком бесчеловечии! Благородною саблей своей я срубила голову неповинной птицы!!! Это была первая кровь, которую пролила я во всю мою жизнь. Хотя это кровь птицы, но поверьте, вы, которые будете когда-нибудь читать мои Записки, что воспоминание о ней тяготит мою совесть!.."
Надев мужскую одежду, приняв юридически мужское имя, она не перестала быть женщиной - не в том смысле, что время от времени вспоминала, что ее женский организм слабее мужского и менее приспособлен к военной службе, что, сравнивая себя с сослуживцами-мужчинами, она замечает: "...все обыкновенное для них очень необыкновенно для меня", а в том, что, несмотря на обстоятельства, созидательное начало, более сильное в женщине, чем в мужчине, проявлялось в ней постоянно. Многозначительно тут и брошенное как бы вскользь замечание: "Великий боже! На какие странные занятия осудила меня судьба моя! Мне ли кричать диким голосом, и еще так, что даже бешеная лошадь усмирилась!.. Я сердилась сама на себя за свой вынужденный подвиг: за оскорбление, нанесенное нежности женского органа моим богатырским возгласом!"
"Вынужденность" сознательно совершенного подвига ничуть не умаляет его значительности и величия, более того, она делает его еще значительнее и величественнее, она естественно раскрывает глубину и богатство натуры свершившей этот подвиг Дуровой.
Созидательный труд Дурова ставит в один ряд с защитой отечества. Видя, что на Дону казачьи офицеры работают в поле, она находит это "самым благородным": "С каким уважением, говорю, смотрела я, как они сами возделывали эту землю: сами косили траву полей своих, сами сметывали ее в стога!.. Как благородно употребляют они время своего отдохновения от занятий воина!.." Уважением к человеку труда, крестьянину, продиктовано и ее рассуждение об одной из деревень, через которую она проходила с полком: "...деревня эта бедна, дурна и разорена, надобно думать, непомерными требованиями ее помещика". Гуманистическое направление мышления Дуровой было, как любили в начале XIX века определять тенденции политического и общественного развития, в "духе времени", это была та атмосфера, в которой возник и развился декабризм. Уважение к человеческой личности, протест против телесных наказаний, таких обычных в армии, - все это позволяет считать Дурову в числе передовых людей своего времени.
Человечность, доброта, бесконечная любовь ко всему живому проявились у Дуровой и в ее отношении к животным. Еще Белинский специально обратил внимание на те страницы ее "Записок", в которых она пишет об этом. Может быть, ярче всего об ее отношении к животным говорит небольшое рассуждение об одном из свойств собственного характера: "Природа дала мне странное и беспокойное качество: я люблю, привыкаю, привязываюсь всем сердцем к квартирам, где живу; к лошади, на которой езжу; к собаке, которую возьму к себе из сожаления; даже к утке, курице, которых куплю для стола, мне тотчас сделается жаль употребить их на то, для чего куплены, и они живут У меня, пока случайно куда-нибудь денутся". Любовь Дуровой к животным соединялась с интуитивным проникновением в психологию животного, она описывает в "Записках" немало тонких и интересных наблюдений над животными. Безусловно, эту ее черту унаследовал ее двоюродный внук известный дрессировщик В. Л. Дуров с его системой "безболезненной дрессировки" - обучением животных лаской.
Дурова до старости сохранила ясность ума и редкие в пожилом человеке чуткость и понимание запросов современности. Исследователь ее жизни и творчества Б. Смиренский обнаружил в архиве ее статью, написанную в 1858 году, в преддверии реформ, в которой высказывания семидесятипятилетней Дуровой звучат удивительно свежо и современно: "В наше время женщина скучающая, не умеющая найти себе занятие, утомленная бездействием, такая женщина более неуместна, чем когда-либо! Теперь более, чем когда-либо, нужны русскому обществу женщины деятельные, трудящиеся, разумно сочувствующие великим событиям, которые происходят около них, и способные вложить свою лепту для того здания общественного блага и устройства, которое воздвигается общими усилиями".
Фотография Надежды Дуровой (1860-1865 гг)
Умерла Н. А. Дурова в 1866 году. Она завещала называть себя при отпевании Александром Андреевичем Александровым, именем, которого она добилась для себя сама и под которым прожила жизнь. Священник не решился нарушить правила религии и в панихиде именовал ее рабой божией Надеждой.
В историю она вошла под своим настоящим именем с определением, указывающим на ее жизненный подвиг, - кавалерист-девица Надежда Дурова.
Хоронили Дурову с воинскими почестями. Перед ее гробом офицер местного гарнизона нес на бархатной подушке ее Георгиевский крест - первый и единственный тогда Георгиевский крест со времени учреждения в середине XVIII века этого главного воинского ордена России - данный женщине
«Корнет Александров»
(Надежда Дурова)
28 (17) сентября 1783 года родилась Надежда Андреевна Дурова (Александр Андреевич Александров) – первая в истории России женщина-офицер, которая с лёгкой руки А.С. Пушкина получила известность как «кавалерист-девица» и писатель.
В 1836 году А. С. Пушкин напечатал в своем журнале «Современник» отрывки из записок Надежды Андреевны Дуровой.
«...Если автор «Записок» согласится поручить их мне, то с охотой берусь хлопотать об их издании... За успех, кажется, можно ручаться, - писал 16 июня 1835 года А. С. Пушкин в город Елабугу Василию Дурову (брату Надежды). - Судьба автора так любопытна, так известна и так таинственна, что разрешение загадки должно произвести сильное общее впечатление».
Отрывок из «Записок» Надежды Дуровой под названием «Война 1812 года» был напечатан, как мы уже сказали, в 1836 году. Некоторые коллеги-издатели заподозрили Пушкина в мистификации: настолько совершенен был стиль данного произведения и литературный язык автора-дебютанта. В том же году в Санкт-Петербурге отдельным изданием вышла книга Н. А. Дуровой «Кавалерист-девица», которая имела шумный успех. И хотя на титульном листе книги не было имени автора, героиня Отечественной войны и талантливая писательница Н. А. Дурова стала известна всей России.
Современники, как и предсказывал Пушкин, восхищались не столько литературным талантом писательницы или её военными подвигами, сколько проявляли интерес к необычной для женщины XIX века, реальной судьбе. Дурова (штаб-ротмистр Александров) была вынуждена уехать из Сарапула, где проживала с родными. После публикации «Записок» поглядеть на «бабу-гусара» съезжались досужие «туристы» даже из других губерний.
Впоследствии ни потомки, ни историки так и не дали себе труда понять, что на самом деле двигало Надеждой Дуровой, когда она решилась преступить традиционные рамки, разрушив сложившийся стереотип поведения женщины, матери, законопослушной дворянки.
«В начале XIX столетия в рядах русских войск, сражавшихся в Пруссии, появилась загадочная личность - кавалерист-девица, русская амазонка, выступавшая под мужским именем (Соколов, потом Александров). Позднее она участвовала в войне с Наполеоном, совершила геройский подвиг и была награждена высшим знаком военного отличия - Георгиевским крестом. Необычайность этого «происшествия в России» долгое время волновала не только армию, но и все слои общества. Однако истинный смысл его был не в романтической загадке, а в том патриотическом подвиге, который впоследствии стал примером любви к своему отечеству.» - писал в предисловии к одному из изданий «Записок кавалерист-девицы» Н.А. Дуровой советский историк и литературовед Б.В. Смиренский.
«Патриотический подвиг» первой женщины-офицера нашёл отклик в годы Первой мировой и Гражданской войн. В период Великой Отечественной войны, к юбилею войны 1812 года, был выпущен ряд агитационных брошюр, посвящённых Надежде Дуровой. Практически все они призывали молоденьких девушек и женщин повторить героическую судьбу своей предшественницы, встав наряду с мужчинами в ряды защитников социалистического Отечества. Истинные подробности биографии «кавалерист-девицы» в таких «трудах», как правило, опускались. Впрочем, и сама Дурова в своих «Записках» предпочла полностью замолчать тот факт, что сбежала она в армию не из патриотических побуждений: в 1806 году ей было не семнадцать лет, как указывает сама писательница, а уже двадцать три. Отечеству в тот момент пока ещё ничто не угрожало. Бежала Надежда Дурова, скорее, от семейных проблем, бросив законного мужа и малолетнего сына.
Лариса Голубкина
в роли Шурочки Азаровой,
к/ф «Гусарская баллада», 1962
Весьма популярная в годы Второй мировой войны пьеса-водевиль «Давным-давно», по которой режиссёром Рязановым был снят известный фильм «Гусарская баллада», также имеет мало общего с реальными фактами из жизни нашей героини.
Вятский дворянин Андрей Васильевич Дуров - отец Надежды Андреевны - происходил из рода смоленско-полоцких шляхтичей Туровских. При царе Алексее Михайловиче они были переселены в устраиваемую тогда Уфимскую губернию и звались сначала Туровыми, потом - Дуровыми. Андрей Васильевич владел в Сарапульском уезде деревенькой Вербовка и командовал эскадроном в гусарском полку. Он женился на дочери богатого помещика Надежде Ивановне Александрович. Убежав из дома, она обвенчалась с офицером тайно от родителей, за что была проклята отцом и лишена приданого. Дуров не имел средств, чтобы содержать семью. В его интересах было заслужить прощение и получить приданое, но отец жены оставался непреклонным. Единственной надеждой на прощение могло стать рождение сына, но в 1783 году родилась дочь. Разочарованию родителей не было пределов.
По версии, изложенной в «Записках» самой Дуровой, во время похода, измученная криками ребенка, мать выбросила девочку из окна кареты. Гусары подобрали девочку и отдали отцу. С этого дня Надежда была вверена попечению флангового гусара, который занялся её воспитанием. Вскоре в семье появились ещё двое детей. Отец оставил кочевую жизнь военного, вышел в отставку и получил место городничего в Сарапуле.
Надежда перешла из рук гусара к матери. Однако все попытки последней наладить отношения со старшей дочерью ни к чему не привели. Надежда стреляла из лука, лазала по деревьям, лихо выкрикивала кавалерийские команды, но не хотела заниматься приличным для девушки её положения рукоделием или домашними делами. Отец купил черкесского жеребца Алкида, которого подарил дочери вместе с казачьим чекменем. По ночам, тайком от матери, Надежда бежала в конюшню, садилась на Алкида и скакала по полям до рассвета. Когда это раскрылось, мать вновь решила избавиться от такой дочери. Девушку отвезли в имение её бабки Александрович близ города Пирятина Полтавской губернии. Здесь она получила относительную свободу.
«Я решилась, - писала она, - хотя бы это стоило мне жизни, отделиться от пола, находящегося, как я думала, под проклятием божиим».
Куда более состоятельной и правдоподобной выглядит версия о детстве и ранних годах Дуровой, приведённая её биографом Байдаровым в 1887 году. Согласно этой версии, Надежда с младенчества находилась на попечении своих деда и бабки Александровичей. До 17-и лет она благополучно проживала в их имении, где получила недурное образование. Жеребца Алкида подарил Наденьке богатый дед (вряд ли такой конь был по карману ее отцу, Сарапульскому городничему). Дед Александрович, бывший кавалерийский офицер, души не чаял во внучке и всячески способствовал её военным занятиям.
В 1801 году Дурову вызвали в Сарапул. Из-за измены отца у родителей начались раздоры. Надежду выдали замуж. Брак был заключен, скорее всего, против её воли, без любви, лишь по настоянию родителей. О своем замужестве Надежда Дурова не обмолвилась в «Записках» ни одним словом. Сознательно искажая свой возраст, она сделала невозможным даже предположение о своём браке. Так, например, читая указ военного министерства об отставке, выданный в 1816 году двадцатичетырехлетней Дуровой, нельзя подумать, что в 1801 году, то есть в возрасте 8 лет, она вышла замуж. Но сохранился и другой документ: запись Вознесенского собора от 25 октября 1801 года за № 44 о бракосочетании девицы Надежды Дуровой 18-и лет с дворянским заседателем Сарапульского земского суда Василием Степановичем Черновым 25-и лет. Имеется также метрическое свидетельство о рождении у Черновых в январе 1803 года сына Ивана.
Вскоре В. С. Чернов уехал в служебную командировку в Ирбит, вместе с женой и сыном. Согласия между супругами не было, и Надежда покинула мужа, оставив ему сына. Возвращение замужней дочери домой не встретило понимания у родителей. По одной из версий, семейный конфликт разразился из-за любовной связи Дуровой-Черновой с есаулом казачьего полка, расквартированного в Сарапуле.
15 сентября 1806 года казачий полк выступил в поход. Надежда решила догнать полк на стоянке в пятидесяти верстах от города. В день своих именин, 17-го числа, ночью она имитировала самоубийство: оставила своё женское платье на берегу Камы, бросила в воду чепец. Сама обрезала косы, надела казакин и поскакала за отрядом.
«Итак, я на воле! Свободна! Независима! Я взяла мне принадлежащее, мою свободу; свободу! Драгоценный дар неба, неотъемлемо принадлежащий каждому человеку! Я умела взять ее, охранить от всех притязаний на будущее время, и отныне до могилы она будет и уделом моим и наградою!» - писала Дурова о своём побеге.
В полку она назвалась сыном помещика Александром Соколовым, который сбежал в армию, вопреки воле отца. Не спрашивая никаких бумаг, казачий полковник разрешил беглянке стать в строй первой сотни. По другой версии, Дурова некоторое время состояла денщиком-ординарцем при своём любовнике, но потом рассорилась с ним.
В Гродно она завербовалась рядовым в Коннопольский уланский полк под именем дворянского сына Соколова. Шла Прусская кампания. Тяготы военных походов, бытовые лишения и опасности быстро утомили молодую женщину, но раскрыть свой обман она не захотела. 22 мая 1807 года коннопольцы участвовали в сражении под Гутштадтом. Перед боем Надежда написала письмо отцу. Она умоляла простить её дерзкий побег и позволить идти выбранным путем. Это не было женской прихотью или любопытством к неизвестному, не было и искательством приключений. Опасаясь, что будет ранена или убита в бою, Надежда не хотела, чтобы её секрет был придан огласке. Однако добилась она прямо противоположного.
В бою под Гутштадтом Дурова непосредственного участия не принимала. Накануне сражения рядовой Соколов отпросился у командира съездить в близлежащий населённый пункт, чтобы пообедать и переночевать в корчме. Спать в седле, как это делали уланы, Надежда так и не научилась. Нагоняя свою часть, которая уже вступила в бой, Дурова случайно наткнулась на раненого офицера, поручика Финляндского драгунского полка. В своих «Записках» она описывает этот эпизод немного иначе, но доподлинно известно, что эскадрон, к которому был приписан улан Соколов, в это время вёл бой в другом месте. Дурова отдала поручику свою лошадь. Она не смогла помочь офицеру взобраться в седло, и проводил его в лазарет другой солдат. Дурова поплелась пешком к эскадрону, и потом весь остаток дня искала своего Алкида. Не велик подвиг! Однако спасённый офицер оказался не больше не меньше, как родным племянником графа Панина – приближённого императора. 29 и 30 мая Дурова участвовала с полком в двухдневных боях под Гейльзбергом, но больше ничего примечательного не совершила. Одна из гранат разорвалась под самым брюхом её лошади, Надежда была контужена, но вышла из боя живой. В сражении у Фридланда, 2-го июня, Дурова вновь работает «сестрой милосердия»: выводит из боя и спасает еще одного раненого улана. Шеф полка генерал Каховский делает ей замечание, заявив, что храбрость ее сумасбродна; что она бросается в бой, когда не должно, ходит в атаку с чужими эскадронами, среди сражения спасает встречного и поперечного; что он больше не потерпит этого и отправит ее в обоз. Дурова плакала от несправедливости и печали.
Обман Надежды раскрылся, благодаря тому самому письму, которое она написала в минуту слабости и сомнений. Отец обрадовался, что дочь жива. Он вознамерился во что бы то ни стало вернуть её домой и показал письмо дяде Надежды, который жил в Петербурге. Тот посвятил в эту историю своего знакомого генерала. Вскоре слух о кавалерист-девице дошёл до Александра I. По другой версии, Дурова была ранена в плечо при Фридланде. Когда с неё сняли мундир, чтобы оказать помощь, выяснилось, что улан Соколов - женщина. Высочайшим повелением обманщица была лишена оружия и свободы передвижения. Под конвоем её отправили в Санкт-Петербург.
К чести императора Александра I надо заметить, что он отнёсся с большим пониманием к желанию своей подданной служить родине на военном поприще. Царь сам говорил с Дуровой, и, похоже, остался под большим впечатлением от этой беседы. С подачи графа Панина был найден и «подвиг», за который Дурову следовало примерно наградить. За спасение племянника графа кавалерист-девица получила Георгиевский крест. Сам император разрешил ей остаться в армии в чине корнета Мариупольского гусарского полка под именем Александрова Александра Андреевича, а также обращаться к нему с просьбами. Кроме того, Александр I приказал не подвергать широкой огласке столь неординарный случай. О том, что в армии служит женщина, знали лишь приближённые императора и некоторые высшие военные чины.
Два года Дурова жила у отца в Сарапуле, а в 1811 году перевелась в Литовский уланский полк. Во время Отечественной войны 1812 года корнет Александров участвует в боях под Миром, Романовом, Дашковкой, в конной атаке под Смоленском, в Бородинском сражении. 26 августа Александров получает контузию в ногу; 29 августа произведен в поручики. После оставления и пожара Москвы фельдмаршал Кутузов (один из посвящённых в тайну Дуровой) назначил Александрова своим ординарцем.
Несмотря на благоволение императора, полного инкогнито Дуровой сохранить не удалось. Вокруг офицера Александрова не замолкали различные пересуды. Слухи о том, что в армии служит представительница прекрасного пола, воспринимались многими офицерами, как забавный анекдот.
Командир Ахтырского гусарского полка, партизан и поэт Денис Давыдов в письме к А. С. Пушкину от 10 августа 1836 года вспоминал о своих встречах с Дуровой во время войны:
«Дурову я знал потому, что я с ней служил в арьергарде, во все время отступления нашего от Немана до Бородина. Полк, в котором она служила, был всегда в арьергарде, вместе с нашим Ахтырским гусарским полком. Я помню, что тогда поговаривали, что Александров - женщина, но так, слегка. Она очень уединена была и избегала общества столько, сколько можно избегать его на биваках. Мне случилось однажды на привале войти в избу вместе с офицером того полка, в котором служил Александров, именно с Волковым. Нам хотелось напиться молока в избе... Там нашли мы молодого уланского офицера, который только что меня увидел, встал, поклонился, взял кивер и вышел вон. Волков сказал мне: «Это Александров, который, говорят, - женщина». Я бросился на крыльцо, но он уже скакал далеко. Впоследствии я её видел на фронте...»
В июле 1813 года Литовский уланский полк выступил в заграничный поход, вторгся в Пруссию, прошёл Прагу. Дурова приняла участие в блокаде крепости Модлин, в переходе через Богемские горы, в осаде крепости Гарбург.
Прослужив десять лет в конном строю, поручик Литовского уланского полка Александров 9 марта 1816 года был уволен в отставку в чине штабс-ротмистра. Некоторое время Дурова жила в Сарапуле, где её брат Василий занимал должность городничего, затем переехала в Елабугу. В 1835-36 годах происходит ее формирование как писательницы. Некоторую роль в этом сыграло и затруднительное материальное положение. Дурова жила на пенсию военного ведомства - одну тысячу рублей в год. В письме к Н. Р. Мамышеву от 23 сентября 1835 года она жалуется, что ей «до крайности нужны деньги». Предлагая Пушкину свои «Записки», она пишет, что желала бы продать их, хотя они написаны не для печати. Для устройства «Записок» Дурова занимает у сестры восемьсот рублей и выезжает в Петербург, где происходит ее знакомство с Пушкиным. Надежда Андреевна не хотела публиковать свои произведения под собственным именем. Но Пушкин сумел убедить её, что записки «штаб-ротмистра Александрова», без упоминания об истинном авторстве, не вызовут интереса и не принесут никакого дохода.
А. Я. Головачева-Панаева так описывает Дурову в это время:
«Она была среднего роста, худая, лицо земляного цвета, кожа рябоватая и в морщинах; форма лица длинная, черты некрасивые; она щурила глаза, и без того небольшие... Волосы были коротко острижены и причесаны, как у мужчин. Манеры у нее были мужские: она села на диван... уперла одну руку в колено, а в другой держала длинный чубук и покуривала».
Н.А. Дурова написала ещё ряд повестей и романов. В 1840 году вышло четырёхтомное собрание её сочинений. Одна из главных тем писателя-Дуровой - раскрепощение женщины, преодоление разницы между общественным статусом женщины и мужчины. Все они в своё время читались, вызывали даже хвалебные отзывы со стороны критиков, но литературного значения не имеют и привлекают внимание только своим простым для XIX века, но достаточно выразительным языком.
Последние годы Дурова жила в Елабуге, в маленьком домике, совершенно одинокая, если не считать четвероногих друзей. Но это были уже не строевые лошади, а собаки или кошки. В городе её называли «барин, его благородие Александр Александрович Александров». Она носила мужское платье: черный сюртук, серые с лампасами брюки, заправленные в сапоги, гуляла в любую погоду. Бывало, как бы ненароком на её пути возникали мальчишки с котятами и щенками. Тут разыгрывалась типичная сценка: «Куда?» - строго спрашивал «барин». Мальчишки рапортовали: «Топить!» Дурова отбирала животных, несла домой, там их принимал старый слуга. Он как-то регулировал численность кошек и собак, но в доме всё равно их было полным-полно. Вероятно, знаменитые дрессировщики народные артисты Владимир Леонидович и Анатолий Леонидович Дуровы унаследовали любовь к животным от своей знаменитой прабабки.
Н. А. Дурова умерла 21 марта 1866 года, на 83-м году жизни. Похоронена на Троицком кладбище Елабуги, с воинскими почестями. В документе о траурной церемонии она и после смерти названа штаб-ротмистром Александровым. В 1901 году на могиле Дуровой состоялось торжественное открытие памятника. Однако эпитафия на нём вряд ли понравилась бы самой покойной:
«Надежда Андреевна ДУРОВА, по повелению императора Александра - корнет Александров, Кавалер военного ордена. Движимая любовью к родине, поступила в ряды Литовского уланского полка. Спасла офицера, награждена Георгиевским крестом. Прослужила 10 лет в полку, произведена в корнеты и удостоена чина штабс-ротмистра. Родилась в 1783 г. Скончалась в 1866 г. Мир ее праху! Вечная память в назидание потомству ее доблестной душе!»
Данная эпитафия – ярчайший пример того, насколько далеки были современники и насколько чужды оказались потомки пониманию истинных стремлений и заслуг женщины, известной под именем кавалерист-девицы Надежды Дуровой. Невозможно свести всю долгую и богатую событиями жизнь исторического лица лишь к свершению беззаветных подвигов во имя Отчизны. Реальная судьба Надежды Дуровой (Александра Александрова) заключает в себе ни что иное, как протест, стремление исправить несправедливую «ошибку природы». Назвавшись в 1806 году мужским именем, Дурова носила его шестьдесят лет и ни разу не сделала попытки вернуться к настоящей фамилии. Даже от собственного сына она требовала обращения к себе как к Александрову. Родившись женщиной, она хотела всего-навсего отказаться от уготованной на её долю участи и прожить свой век так, как считала нужным и правильным. Вопреки всему, Дуровой это удалось. В этом заключался её личный подвиг, который заслуживает, на наш взгляд, гораздо большего уважения, чем военные свершения и писательский труд.
При жизни, если кто-то из знакомых хотел оскорбить или унизить отставного штаб-ротмистра Александрова, достаточно было лишь обратиться к нему, назвав Надеждой Андреевной. По словам очевидцев, такие случаи имели место и не раз. Потомки же умудрились сделать это даже после смерти…
Елена Широкова
Использованы материалы:
Надежда Дурова. Записки кавалерист-девицы. Подготовка текста и примеч. Б.В. Смиренского, Казань: Татарское книжное издательство, 1966.
«Кавалерист-девица (Надежда Дурова)» на сайте Женские страсти
Суворин. Кавалерист-девица и Пушкин // Новое Время. 1887 (по поводу выхода в свет книги Байдарова «Кавалерист-девица Александров-Дурова»).
- Династии европы Честолюбивые планы маленькой страны
- Утверждение перечней вредных и (или) опасных производственных факторов и работ, при выполнении которых проводятся обязательные предварительные и периодические медицинские осмотры (обследования) — Российская газет
- Адмирал Сенявин Дмитрий Николаевич: биография, морские сражения, награды, память Адмирал сенявин биография
- Значение рыбников павел николаевич в краткой биографической энциклопедии